В 1687 году Фенелон выпустил свою первую работу, «De l’Education des filles», до появления которой не было ни одной сколько-нибудь удовлетворительной работы, посвящённой этому вопросу. Фенелон энергично восстает против господствовавшего в то время взгляда, по которому девочек достаточно было обучать — кроме закона Божия, — тому, что необходимо женщине для внешнего успеха. Фенелон настаивал на том, что женщина — прежде всего мать; она должна воспитывать сыновей на пользу королю и отечеству; чем она будет руководиться при этом, если она будет обучена только танцам и уменью поддерживать разговор да будет с грехом пополам помнить несколько молитв? Фенелон ратует за достоинство женщины, требуя, чтобы ей давали образование и облагораживали её ум во имя того, что она человек. Невежество порождает скуку, а скука — всевозможные пороки. Фенелон — не враг развлечений, но он хочет, чтобы девушка умела выбирать развлечение разумное. Он не рекомендует набивать голову девочкам ненужной в жизни премудростью. Основной научный их багаж должен быть, по его мнению, очень невелик: уменье правильно говорить, читать и писать, производить четыре действия арифметики, знание основных элементов права, знакомство с древней и французской историей. Выбор неисторических книг для чтения должен производиться очень осмотрительно; не следует чересчур разжигать молодую фантазию.
В 1689 году Фенелон был приглашен в воспитатели к внуку Людовика XIV, герцогу Бургундскому. Пользуясь поддержкой г-жи Ментенон, Фенелон приступил к своей задаче. Мальчик был очень даровит, но избалован до крайности. Фенелон, по свидетельству современников, произвёл чудо: дерзкого, своенравного, буйного мальчика скоро нельзя было узнать. Находили даже, что воспитатель переусердствовал и чересчур основательно укротил нрав своего питомца. Образованием герцога Фенелон не обязан был заниматься непосредственно, но так как мальчику нужно было читать, а книг подходящих не было, то Фенелон сам позаботился составить их. Таким образом возникли его «Басни» и «Разговоры мертвых» (Dialogues des morts). Цель тех и других была прямо практическая: это были книги в буквальном смысле ad usum Delphini. Написаны они той удивительно лёгкой и грациозной французской прозой, которая до сих пор делает произведения Фенелона наиболее удобными для усвоения французского языка детьми. В каждом отрывке заключалось какое — нибудь житейское, моральное, а в «Разговорах» — даже и политическое нравоучение. Так, идея разговора Пизистрата с Солоном та, что тирания более гибельна для самого тирана, чем для народа; идея разговора Цезаря с Катоном — что абсолютизм не обеспечивает спокойствия и не укрепляет власти государей, а наоборот, делает их несчастными и приводит к их гибели. Все эти разбросанные в разных баснях и диалогах идеи были впоследствии собраны и приведены в систему в «Телемаке».
В 1688 году Фенелон познакомился с известным мистиком, мадам Гийон. Более тесная дружба установилась между ними очень скоро, и Фенелон ввёл свою подругу в кружок г-жи Ментенон, где Гийон своим страстным темпераментом увлекла даже расчетливую и холодную возлюбленную короля. Сам Фенелон до того увлёкся идеями квиетизма, которые проповедовала Гийон, что не задумался открыто защищать их, рискуя своим положением и своей карьерой. Преследования, которым подверглись идеи поступки Гийон, не сразу отозвались на судьбе её друга. Опала мадам Гийон началась в 1693 году, а ещё долго после того Фенелон был в почете; в 1695 году он был возведён в сан епископа Камбрезского и продолжал занимать должность воспитателя герцога Бургундского.
Поворот к худшему произошёл лишь после того, как он издал в защиту квиетизма книгу «Explication des maximes des saints sur la vie int?rieure» (1697). Против неё выступил Боссюэ; Фенелон ответил, и спор был предоставлен на решение Рима. Курия долго колебалась, ибо Боссюэ, опора галликанизма, далеко не был там популярен; но обидеть могущественного французского короля Папа не решался (двор был на стороне Боссюэ). Первый приговор курии был блaгoпpиятeн Ф.: голоса судей разделились поровну, но под давлением Людовика Папа велел вновь пересмотреть дело, и во второй инстанции книга Ф. была единогласно осуждена.