Закрома Родины

В конце 1941 года в районе Солнечногорска и Красной Поляны сложилась чрезвычайно напряженная обстановка. Немцы непрерывно атаковали и рвались к Москве, а 16-я армия едва сдерживала жестокий натиск. К тому же от захваченных армейской разведкой «языков» стало известно, что немцы сконцентрировали на этом направлении бронетехнику и приготовились к прорыву.

16-й армией командовал Константин Рокоссовский, и он немедленно обратился к Жукову, требуя противотанковую артиллерию. Но командующий фронтом резервов уже не имел и, понимая всю сложность обстановки, в свою очередь обратился к Сталину. Иосиф Виссарионович мгновенно нашел самое простое решение, оказавшееся очень эффективным. В своей обычной манере он заявил:

– Передайте это дело в Военную артиллерийскую академию имени товарища Дзержинского. Там сидят опытные люди, пусть они и подумают над этим вопросом. В двадцать четыре часа вопрос следует решить.

Надо сказать, что к тому времени практически вся артиллерийская академия была эвакуирована в Среднюю Азию – лишь часть офицеров и сотрудников оставалась в Москве. И, по счастью, среди них нашелся нужный специалист, человек уже очень пожилой и великолепно знавший артиллерийские арсеналы Подмосковья.

Когда на складах обнаружили необходимые орудия, оторопели даже опытные артиллеристы: шестидюймовые пушки были изготовлены аж в 1877 году на Пермском орудийном заводе. Правда, состояние орудий было аховое – стволы сильно изношены, да и снаряды нужно искать. Но со снарядами помог все тот же старый специалист. На складе оказались трофейные английские снаряды – стофунтовые осколочно-фугасные, для пушек фирмы «Виккерс». Это добро было отбито у американцев во времена гражданской войны и хранилось на складе с 1919 года.

Несмотря на почтенный возраст орудий, их решили пустить в дело. Но артиллерийские расчеты получили предупреждение, что пушки может разорвать уже после трех-пяти выстрелов.

Корректировщика огня, ранним утром прибывшего на передний край, солдаты встретили без особого энтузиазма.

– Что, сорокапятки привезли?

– Их, родимых, – согласился корректировщик.

– А чего ж не видать-то твоих пушкарей?

– За лесочком они окопались, – отшутился корректировщик.

И тут же начал кричать что-то в трубку телефонного аппарата – увидел, что немецкие танки пошли в атаку.

Первый залп древние орудия дали, когда немцы подошли на дистанцию в полкилометра. Взрывы стофунтовых снарядов германские танкисты поначалу приняли за разрывы бомб или противотанковых мин. Но ни одна мина не могла вызвать подобного эффекта: взрыв на расстоянии десяти метров от танка либо переворачивал тяжелую машину набок, либо буквально ставил ее на попа, втыкая пушкой в землю. Еще страшнее оказались прямые попадания снарядов в танки. Башню срывало и уносило неведомо куда, а сам танк подпрыгивал и рушился обратно. И танковая атака немцев захлебнулась, а пехотинцы в восторге хлопали по плечам корректировщика:

– Ох, хороши твои сорокапятки!

Несмотря на предупреждение старого артиллериста, разорвало далеко не все старые пушки. Три из них вели огонь до 5 декабря 1941 года, когда советские войска мощным контрнаступлением отогнали фашистов от Москвы.