Кто в кустах, а кто в крестах

Заняв престол, Павел I распорядился в 1897 году построить для себя резиденцию в Гатчине. Выполнение венценосного заказа поручили, разумеется, нескольким выдающимся архитекторам того времени, и среди них был Николай Александрович Львов. Этот талантливый архитектор-самоучка занимался, в основном, разбивкой и облагораживанием Гатчинского парка, и во время работы ему часто приходилось встречаться с генерал-прокурором Петром Хрисанфовичем Обольяниновым.

Генерал-прокурор особым умом не выделялся, а прямота его граничила с грубостью, но зато человеком он был исполнительным и весьма усердным. Император очень ценил Обольянинова и назначил его надзирать над ходом строительных работ в Гатчине. Однажды Львов проводил генерал-прокурора по парку, показывая уже выполненные работы и разъясняя дальнейшие планы. Петр Хрисанфович где-то кивал, где-то хмурился, но в общем одобрял проделанную работу.

Неподалеку от тропинки бил живописный ключ, и Львов обратил на него внимание генерал-прокурора.

– Вот, посмотрите, Петр Хрисанфович! Природа создала неописуемую красоту, которую мы решили оставить нетронутой, дабы радовать глаз. Но вполне возможно это идеальное творение природы и улучшить.

– Это каким же образом? – поинтересовался Обольянинов.

– Представьте себе, – увлеченно сказал Львов, – развалины древнего греческого храма, осколки мраморных колонн… А мимо, как символ времени и тщетности всего материального, по каскадам течет вода. Такое, знаете, миниатюрное подобие «Наумахии»…

– Чего-чего подобие? – не понял собеседник.

– О, это такой античный театр в Сиракузах, в нем представляли морские сражения! – пояснил Николай Александрович.

– Ах да, конечно…

– И вот если мы этот ключ оформим гранитною рамой, а к ней лестницу проведем… – оживленно показывал архитектор, все больше увлекаясь идеей. – Фрагменты колонн вот здесь будут…

– А мне нравится твоя идея! – одобрил генерал-прокурор. – Думаю, и его величество одобрит. Но давай-ка, Николай Александрович, сюрприз государю сделаем! – и, немного понизив голос, добавил: – Все работы здесь будем вести тайно. И ты уж постарайся сделать так, чтоб от сиракузы не отличить!

– Сделаем, Петр Хрисанфович! – улыбнулся Львов.

И сделал.

Когда Обольянинов увидел проделанную работу, его восторгу не было предела.

– Молодец! – похвалил он Львова. – Все, как обещано, и даже лучше получилось! Настоящая вышла нумахия, вылитая сиракуза как есть! Завтра же приведу сюда его императорское величество. Тебе же, Николай Александрович, следует находиться неподалеку. Вон хоть за теми кустиками… Когда государь поинтересуется, кто же создал подобную красоту, я тебя и позову. А уж если не понравится вдруг ему, то весь гнев на себя приму…

Опытный царедворец все рассчитал правильно и в деталях предвидел реакцию Павла I. Увидев великолепно оформленный бассейн, император восхитился, а когда Обольянинов разъяснил скрытый смысл композиции (со слов Львова, разумеется), Павел обнял генерал-прокурора, расцеловал и очень хвалил. Все похвалы императора Николай Александрович слушал, сидя в кустах и ощущая себя последним дурнем – ведь об архитекторе Обольянинов не сказал ни единого слова.

Позже Петр Хрисанфович получил очередной орден, а вот о Львове император даже и не вспомнил.