Страшный сон про черный пруд. Вениамин Смехов

Советский фильм про трех мушкетеров славен не только замечательными артистами, но и прекрасными песнями Максима Дунаевского на стихи Юрия Ряшенцева – причем практически все эти песни исполняли сами артисты. Разумеется, Михаил Боярский и Алиса Фрейндлих свои киношные «арии» записали быстро и блистательно, но из некоторых актеров буквально «вытягивали» певцов, другие оказались безголосыми, а кто-то даже и слуха не имел. Но больше всех обидели великолепного графа де ла Фер – Вениамина Борисовича Смехова.

Смехов никогда музыкантом себя не мнил, но пел, тем не менее, вполне прилично – во многих спектаклях, фильмах и даже на пластинках. Однако при съемках «Д’Артаньяна и трех мушкетеров» ему очень крупно не повезло с вокалом. Сложилось так, что знаменитая песня о цветущей лилии в черном пруде замка ла Фер исполнена совершенно другим человеком.

Композитор Максим Дунаевский занимался с исполнителями самоотверженно – репетировал, учил, сводил с настоящими певцами, дабы те поделились секретами мастерства. Жил он совсем рядом со Смеховым, а потому актер накануне съемок часто забегал к нему на репетиции. И вроде бы все получалось идеально, несмотря на то, что песня про пруд технически очень сложная для неопытного вокалиста. Вениамин Борисович утверждал тогда, что на его исполнение положительно влиял рояль, на котором играл композитор, – ведь инструмент принадлежал отцу Максима, самому маэстро Исааку Дунаевскому. Однако времени на репетиции было очень мало. А еще меньше – часов для записи, которые съемочной группе выделили на студии в Лиховом переулке.

– Не спеть мне! – страдал Смехов, отправляясь на запись. – Не смогу! Студия… Там же наушники надевать… Там оркестр с дирижером… Да меня заранее трясет всего!

– Не бойся! – утешал его Дунаевский. – Дома же получается? И с оркестром сумеешь, не велика беда. Мы вот коньяку с собой возьмем, для куража примешь – и споешь! А за руль я сам сяду на обратной дороге…

В студии Смехова и впрямь ожидало все, чего он боялся: и огромное помещение, и дирижер, и оркестр… А главное – ни минуты на подготовку!

– А что, очень даже неплохо! – заявил Дунаевский после первой записи. – Всего-то три раза сфальшивил! Давай вот коньяку примем – и все наладится!

Не то чтобы коньяк был Вениамину Борисовичу в новинку, но расслабил его, пожалуй, чрезмерно – видимо, от смеси с адреналином. Граф де ла Фер так громко и бесстрашно спел про злосчастный пруд, что окружающие аж содрогнулись. Налили еще по пятьдесят – и голос отказал Смехову окончательно и бесповоротно. Кое-как записав куплет из общей мушкетерской песни, дальше мучиться не стали, и запись главной композиции отложили «на потом».

Дунаевский тогда поклялся, что песню они обязательно перепишут – на съемках, в Одессе или в Полтаве, как получится – и потому Смехов спал совершенно безмятежно. Однако сделано это было без Атоса – в фильм вошел черновой вариант, который спел некий музыкант. Нигде и никогда сей казус не афишировался, и Вениамин Смехов с тех пор постоянно получает комплименты не только за роль благородного графа, но и за полюбившуюся зрителям песню. Постепенно он привык к этому безобразию, но сначала, после выхода «Мушкетеров» на голубые советские экраны, регулярно звонил Максиму Дунаевскому и страшным голосом распевал в трубку злосчастное «там лилии цветут». Композитор первое время веселился, потом посерьезнел и принялся хвалить Смехова за отличное исполнение, потом начал каяться и умолять о прощении, а в конце концов перестал подходить к телефону.

Ходят слухи, что в те дни Дунаевскому все время снился один и тот же сон – как одетый мушкетером Смехов закалывает его шпагой на берегу покрытого лилиями пруда…

Читать: Вениамин Смехов биография