О знаменитости

Сергей Михайлович Соловьёв: биография

В лице Соловьёва Московский университет имел всегда горячего поборника научных интересов, свободы преподавания и автономии университетского строя. Выросший в эпоху напряжённой борьбы славянофилов и западников, Соловьёв навсегда сохранил чуткость и отзывчивость к явлениям современной ему политической и общественной жизни. Даже в чисто научных трудах, при всей объективности и соблюдении строго критических приёмов, Соловьёв обыкновенно всегда стоял на почве живой действительности; его научность никогда не носила отвлечённого кабинетного характера. Держась известных принципов, Соловьёв чувствовал потребность не только следовать им самому, но и пропагандировать их; отсюда выдающиеся по благородному пафосу страницы в его книгах, наставительный оттенок в университетских его лекциях.

В пору студенчества и за границей, — говорит он о себе, — «я был жаркий славянофил, и только пристальное занятие русской историей спасло меня от славянофильства и ввело мой патриотизм в должные пределы».

Позже, примкнув к западникам, Соловьёв не порвал, однако, со славянофилами, с которыми его сближали одинаковые воззрения на религию и вера в историческое призвание русского народа. Идеалом Соловьёва была твёрдая самодержавная власть в тесном союзе с лучшими силами народа.

Доклад Сергея Соловьёва

Все видео

Огромная начитанность, глубина и разносторонность знания, широта мысли, спокойный ум и цельность миросозерцания составляли отличительные черты Соловьёва как учёного; они же обуславливали и характер его университетского преподавания.

Лекции Соловьёва не поражали красноречием, но в них чувствовалась необыкновенная сила; они брали не блеском изложения, а сжатостью, твёрдостью убеждения, последовательностью и ясностью мысли (К. Н. Бестужев-Рюмин). Тщательно продуманные, они всегда вызывали на размышление.

Черты характера

Как характер и нравственная личность, Соловьёв обрисовался вполне определённо уже с самых первых шагов своей научной и служебной деятельности. Аккуратный до педантизма, он не потерял даром, кажется, ни одной минуты; каждый час его дня был предусмотрен. Соловьёв и умер за работой. Избранный в ректоры, он принял должность, «потому что тяжело было её выполнение». Убедившись, что русское общество не имеет истории, удовлетворяющей научным требованиям времени, и почувствовав в себе силы дать таковую, он принялся за неё, видя в ней свой общественный долг. В этом сознании он черпал силы для совершения своего «патриотического подвига».

«История России»

30 лет неустанно работал Соловьёв над «Историей России», славой его жизни и гордостью русской исторической науки. Первый том её появился в 1851 году, и с тех пор аккуратно из года в год выходило по тому. Последний, 29-й, вышел в 1879 году, уже по смерти автора. В этом монументальном труде Соловьёв проявил энергию и силу духа, тем более изумительные, что в часы «отдыха» он продолжал готовить много других книг и статей разнообразного содержания.

Русская историография, в ту пору, когда появился Соловьёв, уже вышла из карамзинского периода, перестав главную задачу свою видеть в одном только изображении деятельности государей и смены правительственных форм; чувствовалась потребность не только рассказывать, но и объяснять события прошлого, уловить закономерность в последовательной смене явлений, открыть руководящую «идею», основное «начало» русской жизни. Попытки подобного рода даны были ещё Полевым и славянофилами, как реакция старому направлению, олицетворённом Карамзиным в его «Истории государства Российского». В этом отношении Соловьёв сыграл роль примирителя. Государство, учил он, будучи естественным продуктом народной жизни, есть сам народ в его развитии: одно нельзя безнаказанно отделять от другого. История России есть история её государственности — не правительства и его органов, как думал Карамзин, но жизни народной в её целом. В этом определении слышится влияние отчасти Гегеля с его учением о государстве, как совершеннейшем проявлении разумных сил человека, отчасти Ранке, оттенявшего с особой рельефностью последовательный рост и силу государств на Западе; но ещё больше влияние самих факторов, определивших характер русской исторической жизни. Преобладающая роль государственного начала в русской истории подчёркивалась и раньше Соловьёва, но им впервые было указано истинное взаимодействие этого начала и элементов общественных. Вот почему, идя значительно дальше Карамзина, Соловьёв не мог преемственность правительственных форм изучать иначе, как в самой тесной связи с обществом и с теми переменами, какие вносила в его жизнь эта преемственность; и в то же время он не мог противопоставлять, подобно славянофилам, «государство» «земле», ограничиваясь проявлениями одного только «духа» народа. Одинаково необходим был в его глазах генезис и государственного, и общественного быта.