Новое звучание, которое изгиб придал инструменту, понравилось Гиллеспи, и с тех пор он играл только на гнутой трубе.
Очень много было сказано и написано о неподражаемых щеках Диззи Гиллеспи. Интересно, что на ранних фотографиях (в 30-е годы) где Диззи Гиллеспи в родном городе Чироу запечатлен с заезжими биг-бэндами, его щеки имеют вполне обычный, правильный вид. Раздуваться они начинают только к концу десятилетия, после переезда Диззи на восточное побережье — сначала в Филадельфию, а потом и в Нью-Йорк. Объяснение этому дает Барнхарт (музыкант, профессор по классу трубы и солист оркестра имени Каунта Бэйси):
«… в то время, когда Диззи с Чарли Паркером и другими начал устраивать джем-сешны на всю ночь, когда они создавали эту новую музыку — бибоп, он играл часами, много часов подряд, чаще всего соревнуясь с выходящими на сцену музыкантами, пытаясь их „зарезать“. Он никак не мог позволить себе поддаться усталости и заставлял себя продолжать, когда другие трубачи уже выходили из строя — то есть когда и его мышцы уже начинали сдавать. Чтобы не уступать саксофонистам, Гиллеспи опирался на свои щёки; в саксофон можно дуть хоть пять часов, усталость при этом не сравнима с усталостью человека, играющего на трубе. Губы трубача во время игры, вибрируя, ударяются о жесткий мундштук, в то время как саксофонист имеет дело с довольно мягкой тростью. Когда мышцы, составляющие амбушюр, устают … щёки неизбежно начинают компенсировать недостаток поддержки на губах, раздуваясь сильнее, чем обычно. Именно это и случилось с Гиллеспи. А не смеялись над ним, над его странным видом, по одной простой причине — никто в мире не потянул бы играть на трубе так и в таких количествах, как играл он в сороковых годах. Музыканты, критики, слушатели — всех их он заставил сосредоточиться на том, что он играл, а не на том, как он при этом выглядел. Мышцы щёк он использовал для того, чтобы дополнить выдох от диафрагмы. Да, щёки раздувались, но он не терял контроля над потоком воздуха».
Кроме того, истинной сенсацией в мире джаза было использование Гиллеспи элементов афро-кубинского музыкального наследия, примером чему в частности служит выдающаяся обработка песни Mas Que Nada. Под влиянием бонго и конга (род афро-кубинских барабанов) Диззи Гиллеспи значительно усложнил ритмическую структуру джаза и внедрил в биг-бэнд пульсирующее звучание. Однако помимо экзотических для того времени афрокубинских нововведений, фурор в мире больших оркестров произвело новое звучание бибопа в исполнении биг-бэнда Диззи Гиллеспи. Радикально новый бибоп отразился в композиции «Cubana Be Cubana Bop», написанной Джорджем Расселом, в будущем дирижёром и теоретиком. В дальнейшем Диззи Гиллеспи открыл миру целую плеяду композиторов и аранжировщиков, среди которых Гил Фалле, Джон Льюис, Чикко О’Фэррил и Тэд Дамерон. Оркестр Гиллеспи того времени, предвосхитил «гибкость звучания» современных биг-бэндов.