Эдгар Дега: биография
Исторические полотна
Это были сложные, большие работы, с помощью которых художник надеялся прославиться, выставив их в Салоне. Молодой художник, желающий выставляться в Салоне, в первой половине шестидесятых годов обращается к историческим сюжетам: «Молодые спартанки, вызывающие на состязание юношей» (1860), «Семирамида закладывает город» (1861), «Александр и Буцефал» (1861—1862), «Дочь Иеффая» (1859—1860), «Эпизод средневековой войны» («Бедствия Орлеана») (1865). Картины темные по колориту, суховаты по форме. В первой из перечисленных картин движения человеческих фигур на полотне лишены изысканной грации, они резки и угловаты, действие разворачивается на фоне обычного повседневного пейзажа.
Фактически Дега так никогда и не закончил ни одного из этих произведений, несмотря на многочисленные подготовительные рисунки и наброски маслом. Например, в «Упражнениях юных спартанцев» он пренебрег исторической точностью, чтобы по-иному и явно по-современному представить тему из древней истории. Он нарисовал всю картину в классически строгом духе Пуссена, но придал лицам героев черты «детей Монмартра», черты хорошо знакомой ему молодежи парижских предместий. В «Семирамиде, строящей Вавилон» Дега создал волнующее оригинальное произведение, но, казалось, он сам не был уверен в правильном направлении своих поисков. Стремление к достижению предельно совершенного искусства сыграло с Дега злую шутку: движение к идеалу стало для художника самоцелью. Такие работы давали повод для разговоров о неудачах либо несостоятельности Дега в этом жанре. Нельзя, однако, не заметить, что буквально на нескольких полотнах он предложил самостоятельное решение проблемы, которая оказалась не под силу другим, не сумевшим наполнить сюжет своими собственными образами.
Портрет семьи Беллелли
Поездки по Италии и влияние итальянских живописцев XV века подвигли Дега на создание группового портрета семьи Беллелли. Классические традиции в композиции на этом полотне соседствуют с характерными персонажами, что положительно отличает эту работу художника. На этом внушительном групповом портрете изображены тетушка Дега Лаура со своим мужем, бароном Дженнаро Беллелли, и двумя детьми. Лаура беременна третьим ребенком, хотя черное платье скрывает ее положение. В это время она продолжала носить траур по своему отцу, деду Дега, который умер совсем недавно — его портрет висит позади Лауры. Дега начал писать эту картину в 1858 году, когда находился в гостях у своих родственников во Флоренции. Здесь он сделал множество предварительных набросков, но окончательный вариант написал уже после возвращения в Париж в 1859 году. К тому времени этот портрет был самой грандиозной работой художника. Фигуры здесь изображены почти в натуральную величину, а сама картина выглядит тщательно продуманной. Мощь и глубина композиции обнаруживают стремление художника следовать образцам итальянского Ренессанса и традициям мастеров старшего поколения, прежде всего Энгру, который когда-то также создал в Италии ряд выдающихся портретов. В то же время картина отличается свежестью и индивидуальным взглядом художника. Позы стоящих на портрете людей нетрадиционны, и в целом полотно передает атмосферу крепких родственных связей, хотя на самом деле брак Лауры нельзя было назвать счастливым.
Вот ещё одно описание этой картины ценителем и знатоком искусства : «В сравнении с официальной салонной портретной живописью, для которой фотографическая точность, фотографическая постановка и достоверность моментального снимка были непременным условием эстетики, картина в своей смелости и правде означала настоящую революцию. Фигуры не позируют как на современных ему фотографиях и среднего качества салонных портретах. Только Джованна, одна из дочерей, смотрит на воображаемого зрителя, остальные фигуры сосредоточены друг на друге. Баронесса стоит свободно, у нее гордая, прямая и чопорная осанка. Маленькая Джулия выхвачена в момент минутной взволнованности. Она сидит на краешке стула, левая нога скрыта — прием мастера, которым он передает спонтанную непосредственность. Для академической живописи того времени это было явным осквернением святыни… В этой картине уже появляется намек на ту манеру видения, которая затем так будет поражать у Дега, когда в любом мотиве он безоглядно будет оставаться только самим собой» (Э. Хюттингер).
Комментарии
Комментарии
